Наверное, хоспис должен был как-то иначе отпечататься у меня в мозгу. Это как вокзал, полный нечистот и боли меж облупленных стен, на перронах которого стоят растерянные пассажиры. Они смотрят по сторонам и неуверенно зовут медсестер, врачей, иногда - друг-друга. У тебя всегда есть билет. Но никогда заранее не скажешь, какой поезд - твой. Иногда умирающих провожают родные, такие неудобные здесь, зажатые, прячущие глаза. Я не пассажир и не сопровождающий. Я - петля. Я помню упругие листья фикусов и запахи старых книг из застрявшего в восьмидесятых холла. Санд, Гаррисон, Лем, Гюго. Шаркающие шаги. Темные коридоры. Медовый вкус абрикосов, лежащих на выбеленной тумбочке. Мед и хлорка? Потом - холод кроватей в пальцах. Пустеющие каждую ночь, эти металлические монстры быстро находят себе новых жильцов. Но сегодня все мои великовозрастные и не очень дети дома, на мягких матрасах и свежих простынях. Пока - все. А мне предстоит перекроить незнакомый уже мир под себя. Разделяй. Властвуй. В чем проблема?

***
Боги, как же хорошо иметь возможность затянуть в свой уютный омут парочку-тройку гостей. Накинуть словесное лассо и тащить через сеть веток метро и пробок. А потом - слушать. Шумных, веселых, трогающих гитару и комиксы на полках. Где слабый гул проезжающих мимо электричек соседствует с синтвэйвом из колонок, выкрученных на минимум. Там есть сидр и имбирный чай с молоком, в этой оттененной свечами атмосфере и диванных разговорах про новые веяния господина Дыбовского. С кучей немытой посуды и ароматом мясного пирога в духовке. Можно понять Пруста в такие моменты. Когда поток сознания выносит тебя за пределы сущего и с головой окунает в запахи, ветер и чужую осень - это петля.

Но это не про меня, все потом, потом. В сейчас меня-меня просто не существует. Эти замечательные, перманентные 32 градуса в тени, ночи и любых других местах, где нет кондиционеров, плавят не только все предметное вокруг. Мое сознание, застрявшее где-то между "Благими знамениями" и "Маньяком" тоже попадает под их жар. Гори, гори.