Краткое содержание предыдущих серий трагикомического сериала "В ведре" от бро:
В одно прекрасное питерское зимнее утро меня разбудил размеренный стук дождевых капель. И в эти несомненно чудесные четыре утра я поняла, что старею. Старею, убирая 27 января елку в коробку, пряча под нее останки морали и радости. Старею, открывая банку фаршированных оливок и методично поедая ее содержимое. И хмуро вперившись в остатки рублевых банкнот и коммунальные счета - тоже. Старею, пока корплю над стиркой, старею, замахиваясь веником на тараканов. Я чувствую укоризненный взгляд из угла над рабочим местом: там висит гитара о пяти струнах, шестая сорвалась из-за долгого простоя. Акустика скорбно вторит ей дребезжанием из коридора. Я не брала в руки акварель долгое время, даже новогодний подарок - небольшая коробка "Сонета" с любовно подписанными кюветками красок, и та лежит нетронутая, с налетом пыли и недовольства. Зато, постарев, снова вернулась к книгам, верным моим соратникам, которые никогда не сдадут меня врагу. И это мой основной социальный рацион на сегодняшний день.
Скоро я заберу мой дюралевый полутор с округлым навершием и кожаной обмоткой и буду неуклюже махать уже собственным клинком, а не видавшим многое клинком мастера. Штеххельмы, топфхельмы, салады, бургиньоты и барбюты. В этом году я останусь здесь, не стану пересекать черту между домом и домом. Первая ролевка, первый сплав, первый питерский костер с еретиками. Во славу Императора, конечно же.
Третий день идет дождь.
Старею, отказавшись от учебы за полгода до диплома в пользу 2d курсов. Чуть позже я потеряю связь с половиной людей, относящихся к касте родственников по крови, из-за несовпадения мнения. Банхаммер в моих руках приносит только удовлетворение, ни капли сожаления - старею, а бисер уже слишком дорог. Катятся яблоки, варится овсянка. У меня есть даже пригорошня того,что при изрядной доле сарказма можно назвать личной жизнью. Хотя нет, нельзя. Эти треугольники, ромбы и квадраты позора канут в Лету вместе со мной, настолько это уничижительно и смехотворно. Кажется, я и вправду женщина, со всеми вытекающими.
Вчера, выходя в ночь за кефиром, я повторно проснулась: живем! Первый же шаг через порог стремительно вынес меня к бетонной стене, служащей ограждением лестничного пролета: дождь покрыл пористую поверхность под ногами корочкой льда. Безжалостно уткнув меня ребрами в бетон, инерция успокоилась и вернула сцепление с полом. Наверное, я еще долго с трепетом буду вспоминать это пробуждение.
А еще я никогда не прыгну с парашютом, с тарзанки, с моста и не останусь выживать в лесистой местности: я боюсь повредить руки - мой хлеб, моя плоть. Старею.
Бритва Оккама в действии. Четвертая ночь дождем.
В одно прекрасное питерское зимнее утро меня разбудил размеренный стук дождевых капель. И в эти несомненно чудесные четыре утра я поняла, что старею. Старею, убирая 27 января елку в коробку, пряча под нее останки морали и радости. Старею, открывая банку фаршированных оливок и методично поедая ее содержимое. И хмуро вперившись в остатки рублевых банкнот и коммунальные счета - тоже. Старею, пока корплю над стиркой, старею, замахиваясь веником на тараканов. Я чувствую укоризненный взгляд из угла над рабочим местом: там висит гитара о пяти струнах, шестая сорвалась из-за долгого простоя. Акустика скорбно вторит ей дребезжанием из коридора. Я не брала в руки акварель долгое время, даже новогодний подарок - небольшая коробка "Сонета" с любовно подписанными кюветками красок, и та лежит нетронутая, с налетом пыли и недовольства. Зато, постарев, снова вернулась к книгам, верным моим соратникам, которые никогда не сдадут меня врагу. И это мой основной социальный рацион на сегодняшний день.
Скоро я заберу мой дюралевый полутор с округлым навершием и кожаной обмоткой и буду неуклюже махать уже собственным клинком, а не видавшим многое клинком мастера. Штеххельмы, топфхельмы, салады, бургиньоты и барбюты. В этом году я останусь здесь, не стану пересекать черту между домом и домом. Первая ролевка, первый сплав, первый питерский костер с еретиками. Во славу Императора, конечно же.
Третий день идет дождь.
Старею, отказавшись от учебы за полгода до диплома в пользу 2d курсов. Чуть позже я потеряю связь с половиной людей, относящихся к касте родственников по крови, из-за несовпадения мнения. Банхаммер в моих руках приносит только удовлетворение, ни капли сожаления - старею, а бисер уже слишком дорог. Катятся яблоки, варится овсянка. У меня есть даже пригорошня того,что при изрядной доле сарказма можно назвать личной жизнью. Хотя нет, нельзя. Эти треугольники, ромбы и квадраты позора канут в Лету вместе со мной, настолько это уничижительно и смехотворно. Кажется, я и вправду женщина, со всеми вытекающими.
Вчера, выходя в ночь за кефиром, я повторно проснулась: живем! Первый же шаг через порог стремительно вынес меня к бетонной стене, служащей ограждением лестничного пролета: дождь покрыл пористую поверхность под ногами корочкой льда. Безжалостно уткнув меня ребрами в бетон, инерция успокоилась и вернула сцепление с полом. Наверное, я еще долго с трепетом буду вспоминать это пробуждение.
А еще я никогда не прыгну с парашютом, с тарзанки, с моста и не останусь выживать в лесистой местности: я боюсь повредить руки - мой хлеб, моя плоть. Старею.
Бритва Оккама в действии. Четвертая ночь дождем.